Кто-то третий [сборник] - Николай Иванович Леонов

пятьдесят свернул в свободный проезд, надеясь, что он выведет на главную дорогу.

До трассы ехали быстро и молча. Крячко от нетерпения ерзал на кресле, время от времени тяжко вздыхая. Гуров не отрывал взгляд от дороги, и все же первым машину Зуйковых увидел Крячко.

— Лева, тормози! — закричал он, указывая рукой куда-то влево. — Там! Там машина!

Гуров ударил по тормозам, благо машин на дороге почти не было, немного сдал назад и увидел то, что еще раньше заметил Крячко. «Фольксваген» Зуйковых стоял на проселочной дороге, поперек которой развернулся автомобиль ДПС. Двое в форме вели досмотр автомобиля, еще двое караулили братьев Зуйковых, поставив их в известную позу возле капота «уазика».

— И тут успели набедокурить! — радостно воскликнул Крячко. — Везет нам, Лева!

Гуров свернул на проселочную дорогу, старший Зуйков увидел машину, занервничал, дернулся было в сторону, но бдительный сотрудник ДПС тут же пресек все попытки к бегству. Поравнявшись с «Фольксвагеном», Гуров заглушил мотор, вышел из машины, заранее достав из кармана удостоверение.

— День добрый, коллеги, — поздоровался он, обращаясь сразу ко всем. — Полковник Гуров, Московский уголовный. Сильно провинились? — кивком головы указал он на Зуйковых.

— Какие-то проблемы? — в меру вежливо спросил старший группы.

— У них? У них проблем по горло. Мы, собственно, по их душу ехали. Дважды за день от нас сбегают, — вступил в разговор Крячко.

— Теперь не сбегут, — закрывая багажник «Фольксвагена», заметил старший. — Забрать хотите?

— Если вам они не нужны, — кивнул Гуров. — Вы их за что задержали?

— Да гнали по трассе как подорванные и остановиться отказались, пришлось догонять, — объяснил старший. — Теперь понятно, почему. Разбирайтесь с ними сами, мы свою работу сделали.

Пока Гуров общался с офицером ДПС, Крячко защелкнул наручники сначала на старшем Зуйкове, затем на младшем и уже запихивал их на заднее сиденье «Рено». «Фольксваген» Зуйковых дэпээсники согласились отогнать к себе на пост, так что с машиной полковникам возиться не пришлось.

Оказавшись в салоне, Крячко развернулся вполоборота к братьям:

— Ну, здравствуйте, что ли? Да, заставили вы нас побегать. И все ради чего?

— Мы ни в чем не виноваты, — начал младший, но старший, Андрей, тут же его грубо оборвал:

— Рот закрой! Еще побратайся с ними.

— Да чего ты в бутылку лезешь? — не послушался Дмитрий. — За нами никаких косяков не водится, сам знаешь. Пришить нам ничего не удастся, а если недоразумение, лучше здесь выяснить.

— Им надо будет, они тебе столько пришьют, ни один адвокат не отбрешется, — настаивал Андрей. — Говорю тебе, заткни варежку, пока до срока не доболтался.

— Брось, Андрюха, лучше здесь добазариться. Мне в камеру впереться не по кайфу.

— Вот что, братья по разуму, — прервал их диалог Крячко. — На этот раз вы вляпались основательно, и будет у вас адвокат или нет, уже не столь важно. Мотать срок за «мокруху» — это вам не валенки у бабы Нюры тырить.

— Какую «мокруху»? — в один голос взревели братья.

— Преднамеренное убийство, например. Гражданина в Терлецком парке помните? Не выжил он, граждане Зуйковы, так что сидеть вам до седых волос.

— Послушайте, это какое-то недоразумение. Мы не при делах! — заныл младший Зуйков. — Андрюха вообще на сроке, за фига ему себя подставлять?

— Да заткнешься ты или нет? — Зуйков-старший пнул брата ботинком в голень, тот взвыл, опустил глаза в пол, но ничего не сказал. А старший обратился к Гурову: — Гражданин начальник, если вы «мокруху» на нас повесить решили, может, хотя бы поделитесь подробностями? Чтобы знать, за что чалиться.

— Приедем на место, там и поговорим, — сухо ответил Гуров, завел двигатель и повел машину в город.

За долгие годы службы в правоохранительных органах полковник Стас Крячко усвоил одну простую истину: бывают дни, когда из дома вообще лучше не выходить. Не выходить, и точка. Ни по личным, ни, тем более, по служебным делам. Пользы не получишь, а геморрой нажить как от нечего делать. Если с личными делами можно было интуиции и поддаться, то со служебными такое не прокатывало. Интуиция там у тебя, или предчувствие, или хоть третий глаз — начальству без разницы. Пришел рабочий день, будь добр отрабатывать жалованье.

День, когда Гуров и Крячко начали охоту на братьев Зуйковых, оказался как раз одним из таких неудачных дней. Потратив кучу времени сперва на поиски, а затем на поимку Зуйковых, на выходе напарники получили лишь головную боль. С братьями изначально все пошло наперекосяк. Еще на насыпи, глядя вслед убегающим Зуйковым, Стас мельком подумал, что лучше бы оставить их в покое, но в пылу погони он эту мысль не зафиксировал. Вспомнил об этом только тогда, когда по пути в Управление младший Зуйков вдруг начал задыхаться и исходить пеной. Гуров вел машину и на задержанных особо не отвлекался, а Крячко от нечего делать разглядывал парней, пытаясь понять, что именно смущает его во внешности братьев и заставляет сомневаться в том, что труп в Терлецком парке дело их рук.

Когда Дмитрий Зуйков внезапно откинул голову назад и странно захрипел, Стас подумал, что тот симулирует, но как только перевел взгляд на брата, понял, что дела действительно плохи. Старший Зуйков не проронил ни слова, он молча придвинулся к брату и пытался развернуть его голову так, чтобы она приняла привычный наклон. В наручниках ему было не слишком удобно, но о помощи он все равно не просил.

Машину остановили, Зуйкова-младшего из салона вытащили, уложили на обочину. Еле выдавили из Андрея, что за проблемы у брата со здоровьем. Оказалось, судорожные приступы случаются у Дмитрия в стрессовых ситуациях, и единственный способ прекратить их — только специальные препараты. На этот раз Зуйковы так торопились, что о лекарствах не подумали. И вот, вместо того чтобы везти задержанных в Управление, напарникам пришлось созваниваться с ближайшей больницей, лететь туда на максимально допустимой скорости, трясти за грудки дежурного врача, чтобы тот поторопил санитаров в дежурке и не позволил Зуйкову-младшему околеть.

Когда состояние Зуйкова стабилизировалось, пришла очередь врачей ставить ультиматумы и выдвигать требования. Перевозить куда-либо Дмитрия Зуйкова они запретили, заявив, что повторного припадка организм может не вынести, и смерть Зуйкова в этом случае будет на совести оперов. Становиться убийцами пусть и трижды судимого воришки ни Крячко, ни Гурову не хотелось. Пришлось связываться с начальством, описывать ситуацию и просить охрану на период госпитализации Дмитрия.

Старший Зуйков, оказавшись один на один с операми, вдруг заартачился и ударился в «глухую несознанку». Нигде не был, никуда не ходил, никого не видел, ничего не знаю. Других ответов полковники не услышали вплоть до